Выбраться из окна он, конечно же, не мог, это Ветер еще вчера проверил: сковырнуть засовы, ставни открыть — плевое дело, а вот решетки — уже не шутка. Возиться с ними — дело долгое, и если за ним приглядывают, то несколько раз повязать успеют.
Судя по звукам, дом уже давно проснулся. Делать нечего, Ветер ощупью оделся и решительно толкнул тяжелую дверь. Выйти можно только там, где зашел, поэтому вперед, шаг за шагом. Уж лучше заветный мешочек за пазухой, чем обещание какой–то призрачной награды, которую ему вполне могут выдать и в Башенном подземелье.
Едва он успел сделать несколько шагов по узкому и сумрачному коридору, как откуда–то сбоку, из неглубокой ниши, выскочила девушка в темном, простеньком платье. Из слуг. Маленькая, пухленькая и аккуратненькая, ну просто загляденье. Пышечка. Она легко склонила кудрявую головку и прожурчала обычное приветствие:
— Приветствую с добром… господин, — она невольно запнулась, так не похож был гость на важную персону, которой следует выказывать почтение.
Тут же не удержавшись, сверкнула глазками, бросилась в сторону лестницы и звонко крикнула:
— Тэсил, он уже проснулся! Скажи госпоже!
Ветер сразу потерял интерес к соблазнительной девчонке. Оказывается, его караулят. Девушка тут же вернулась обратно и теперь стояла рядом, улыбаясь гостю, как и положено прислужнице, но отнюдь не с почтением. Скорее с любопытством. Ветер вскользь к ней присмотрелся, как он умел, вроде бы совсем не глядя. Но ничто не сказало ему об опасности или скрытой угрозе.
— Госпожа Ивария ждет, господин… — она вновь запнулась.
— Ветер.
Заметив ее удивление, хмуро подумал: «И почему это ночью суетились мужчины? А она где была? Или эти Браны ночью в доме прислуги не держат? И только троих оставляют, для охраны? Странные, однако, старики».
— Господин Ветер, госпожа Ивария давно ждет тебя! — повторила девушка уже настойчивее и сама направилась к лестнице, указывая путь.
Ну и что оставалось? Оттолкнуть ее и бежать, пока не опомнилась, не закричала? А что если внизу его тоже караулят? Он последовал за девушкой. Может, все еще обойдется.
Он едва узнал вчерашнюю старуху. Ее обычный, и, наверняка, весьма «скромный» по здешним меркам наряд совершенно преобразил госпожу Бран, от вчерашнего беспорядка в ее облике не осталось и следа, седые волосы были тщательно уложены и полускрыты легкой муаровой шапочкой, лицо слегка подрумянено. Никакая не старуха, а важная дама преклонных лет. Что не изменилось со вчерашнего — так это ее доброжелательное участие, и Ветер опять успокоился. Она сама решила проводить гостя, как только Тэсил узнает у лекаря, как там дела, и сможет ли господин Бран сейчас принять Ветра.
Тэсилом оказался вчерашний бородач. Он возвестил, что господин Бран с нетерпением ожидает гостя. Ему гораздо лучше. Ветру в нем почудилось то ли довольство, то ли облегчение, странное для обычного слуги, если только он не служит хозяину много лет и не привязался к нему всем сердцем.
— Можешь идти. Я сама провожу нашего гостя.
Тэсил молча исчез. Ветру же вновь предстояло пройтись здешними коридорами, вместо того чтобы выйти на свободу. Хозяйка — назвать ее старухой Ветер уже не мог, даже про себя — шествовала впереди, неторопливо, с достоинством. Эта неспешность позволяла ей немного скрывать свой возраст.
Идти пришлось недалеко. Госпожа Бран осторожно постучала, прислушиваясь. Скоро дверь приотворилась, оттуда выскользнул вчерашний человек в халате. Он явно провел здесь всю ночь. Об этом ясно свидетельствовал его помятый вид, воспаленные глаза уныло смотрели на Ветра.
— Господин Бран желает видеть гостя, — тихо сказал он. — Ему гораздо лучше, но не стоит излишне его утомлять.
И обратился к хозяйке дома:
— Просто чудо! Чудо, насколько ему лучше! — Лекарь покачал головой, приподняв брови, что, должно быть, означало у него высшую степень удивления. — Я там уже не нужен. То есть мое постоянное присутствие ни к чему. Пойду к себе, отдохну немного. Если что–нибудь случится… если господину Брану станет хуже — непременно пошлите за мной.
Госпожа Бран между тем доброжелательно кивнула гостю, словно подталкивая его взглядом. Ветер шагнул через порог. Дверь за ним тихонько затворилась.
Не по–осеннему яркие лучи Канна мягко струились сквозь негустую светлую занавесь, закрывавшую всю стену с окнами, поэтому свет в большой опочивальне оставался приятно приглушенным. Ветер сразу же покосился на огромную кровать, где, полусидя на подушках, покоился давешний старик. То есть должен был покоиться тот самый старик. Ведь в вечернем сумраке Ветер плохо разглядел свою жертву.
Да и не очень–то… хотелось Ветру на него пялиться глаза в глаза. И беглого взгляда хватило, чтобы понять: ничего у старика в голове не перепуталось, все–то он помнит, даже слишком хорошо. И кто такой Ветер, прекрасно знает. Но никому и слова не сказал. Значит, что–то затевает. От сердца опять немного отлегло.
Сам хозяин все еще молчал, присматриваясь к гостю, и Ветру, не желавшему встречаться взглядом с бывшей жертвой, оставалось лишь переместиться к окну, рассеяно оглядывая обстановку. Непочтительно, но чего еще ожидать от человека такого сорта, уличного темника? Лишь там, у окна, он коротко вздохнул, собрался и обернулся. Пусть всемогущий Силивест Бран не думает, что Ветер испугался.
Ему не показалось. Старик явно был настроен весьма благожелательно. Слабо, но приветливо кивнул в ответ дерзкому взгляду Ветра. Еле–еле, не отрывая головы от подушек. Лицо его еще не утратило крайней бледности. И голос звучал куда тише и слабее, чем вчера в Угарном переулке.
— Приветствую с добром. Тебя ведь Ветром зовут? Мне так сказали.
Ветер кивнул. Надо же, с добром… В ответ решил промолчать. Кто он таков, чтобы ответить тем же?
— А ты ведь жизнь мою спас, Ветер. Как бы там ни случилось.
Загадочные слова. Ветер принял их за намек.
— Как я понял, в Башню сдавать ты меня не собираешься, — заключил он, приближаясь.
Старик молчал. Горько про себя вздохнув, Ветер вытянул из–за пазухи теперь уже потерянное для него сокровище. Швырнул его на стариковскую кровать.
— Вот твое золото. Все в целости. Давай договоримся: ведь мог я тебя бросить? Не просто мог. Должен был. А ведь не бросил. Да и неизвестно, дошел бы ты сам домой, не встреть меня! Нездоровый ты больно, господин Бран. Так что давай порешим все миром: я возвращаю твое золото, а ты меня отпускаешь на все четыре стороны. Идет?
Старик заметно заволновался.
— Да что ты! Забери, оно твое, — неожиданно просипел он, указывая глазами на мешочек. Очевидно, двигать руками он еще не мог, но если б мог, то, казалось, замахал бы со всей мочи. — Ты получишь больше, много больше! Тебя послал ко мне Нимоа! Сам Нимоа!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
